Книга. Старые болтливые китайцы

С работами Малявина я немного знаком и человек этот страшно умен и просто страшен. Он в совершенстве овладел навыками ученого складывания слов и, кажется, способен говорить бесконечно, прерываясь только на очередное нашествие варваров из-за Стены. Его предисловие, которое должно помочь читателю понять китайскую специфику - настолько подробно и тщательно, насколько же и расплывчато и неконкретно. Читаешь строку - она понятна, читаешь предложение - великолепно скроено, а вот на следующем мысль уже убегает, прошлых слов не помнишь и вся эта мудрость - одна пустота, и в этой пустоте кружат слова, складываясь в причудливые комбинации, в каждой и смысл, и полное его отсутствие. Для познания Пустоты - самое оно.

В сборнике Владимир Вячеславович представляет переводы даосских (чуть-чуть) и чань-буддистских текстов. 

Коротенькие отрывки из "Гуан Инь Цзы" дают общее представление о сущем. Готовые рецепты - мир таков, истина такова.
У чаньцев все сосредоточено на эффекте воздействия словом на разум читателя, хотя они, вроде бы, и недолюбливали письменные знания, как мертвые, так что буде кто решит обрести Просветление - не стоит слишком доверяться учебникам. Их традиция предпочитала передавать истину "от сердца к сердцу", от учителя к ученику, путем преодоления парадигм сознания, скажем, через парадоксы алогичных коанов. Впрочем, даже в рамках одного учения, характер текстов весьма различается.

"Скрижали Лазурной Скалы" - не слишком занимательны. Их нелинейность и нелогичность кажется пустой формалистикой, игрой по хорошо известным правилам.

А вот уже в "Заставе без ворот" образность приобретает должную красоту и изящество, многие гуани/коаны просто великолепны и давно стали привычным языком общения среди простых людей в наших краях.

Во «Вкусе корней» есть любование небом и облаками, ветром и пением птиц. Перед нами  уже не головоломки, а общие призывы к полной естественности, к отказу от крайностей, к избавлению от догм, пустых желаний. Быть созвучным гармонии Вселенной и радоваться красоте мира. Просветление - не в отказе от жизни, а в гуще самой жизни. 

Хватает здесь и банальностей, вот тех житейских премудростей, что терпение и труд, за одного битого, борозды не испортит, хотя их настроение и направление совсем другие.

Старая маленькая симпатичная книжка, чтение каковой приравнивается к тысячекратному чтению "Алмазной сутры" и приводит к многократному возрастанию заслуг. Спешите улучшить карму, граждане!

Афоризмы старого Китая

6,5-7,5

★★★★✩

Собака Чжаочжоу 

 Один монах спросил Чжаочжоу: — Обладает ли собака природой Будды? 

 Чжаочжоу ответил: — Нет!

Умэнь заметил: Тот, кто посвятил себя истине чань, должен миновать заставу патриархов. Прозрение приходит после того, как мысль исчерпает себя и дорога оборвется. Если через заставу патриархов не пройдешь и дорога мысли не оборвется, ты будешь томиться, как рыскающие в зарослях души мертвецов. Что же такое правда? Это застава патриархов. Одно-единственное слово: «Нет!» Вот что такое «застава без ворот учения чань». Тот, кто пройдет сквозь нее, не только встретится лицом к лицу с Чжаочжоу, но и сможет идти рука об руку с учителями всех времен. Он увидит то, что видели они, и услышит то, чему они внимали. Если ты хочешь пройти через их заставу, восчувствуй всеми членами, всеми порами тела одно слово «нет!» и неси его с собой день и ночь. Не думай, что это «пустотная полнота», что это нечто или ничто. Думать о нем — все равно что держать во рту раскаленный железный шар, который нестерпимо хочется выплюнуть, да нельзя. Если ты решишься терпеть до конца, твое прежнее вредное знание и вредное сознание постепенно очистятся, внутреннее и внешнее сойдутся воедино. Это подобно тому, как немой видит сон. Он знает о нем, но не может рассказать. Тот, кто проникнется этим словом, возымеет силу потрясать Небо и двигать Землю. Он уподобится ратоборцу с отточенным мечом в руках. Если на пути его встанет Будда, он убьет Будду. Если дорогу ему преградит патриарх, он убьет патриарха. Он выйдет из круга смертей и рождений. Он будет привольно скитаться в шести сферах мироздания и освободится от четырех способов рождения. 

Вложи всю силу духа в слово «нет!» и ни на миг не отступай от него. 

Тогда ты уподобишься светильнику, озаряющему целый мир. 

В собаке природа Будды? 

Ответ дан в самом вопросе. 

 Если ты скажешь «да» или «нет», Погубишь себя и лишишься жизни. 

Байчжан и лиса

На проповедях Байчжана стал появляться некий старик. Однажды, когда наставления были окончены, он не ушел из зала вместе с другими. Байчжан спросил его, что он за человек. Ныне я не принадлежу к человеческому роду, — ответил старик. — Но когда-то, во времена будды Кашьяпы, я жил на этой горе и наставлял истине. Однажды меня спросили: «Подвластен ли прозревший истину человек закону причинности существования?» Я ответил: «Не подвластен», — и за это был превращен в лису на пятьсот перерождений. Прошу вас, о монах, своим мудрым словом помочь мне избавиться от лисьего облика. Осмелюсь спросить: «Подвластен ли прозревший истину человек закону причинности существования?» — Прозревший истину человек не отличает себя от причинности существования, — ответил Байчжан. Услыхав эти слова, старик достиг просветления. Он отвесил поклон и сказал: — Теперь я освободился от лисьего облика и должен покинуть свое тело, которое находится на горе. Прошу вас похоронить меня по монашескому чину. С этими словами он исчез. На следующий день Байчжан велел изготовиться к похоронам. — Вокруг все спокойно, и в монастыре нет больных. Что бы это значило? — недоумевали монахи. После еды Байчжан повел монахов на гору. В пещере на склоне горы он нашел лисий труп и распорядился предать его огню. Вечером он рассказал монахам о старике, превращенном в лису. Хуанпо спросил: — Давным-давно некий человек был превращен в лису на пятьсот перерождений за то, что дал неверный ответ. Ну а если ответы наставника будут правильными, что тогда? — Подойди поближе, и я поведаю тебе истину, — сказал Байчжан. Хуанпо подошел к учителю и ударил его по лицу. Байчжан захлопал в ладоши и сказал со смехом: — Я думал, ты — рыжая борода варвара, а теперь вижу, что ты рыжебородый варвар!

Умэнь заметил: «Мудрый не подвластен закону причинности». Как можно из-за этого превратиться в лису? «Мудрый не отличает себя от причинности». Как можно из-за этого освободиться от лисьего облика? Смотри на это «одним глазом», и поймешь свободу пятисот перерождений на горе Байчжан. 

«Не быть подвластным» и «не отличать себя»: Две стороны одной монеты 

«Не отличать себя» и «не быть подвластным»: Тысяча промахов, десять тысяч ошибок.

Цзюйди выставляет палец

Всякий раз, когда наставника Цзюйди спрашивали, что такое чань, он в ответ поднимал палец. Один юный послушник в подражание ему тоже стал поднимать палец, когда его спрашивали, чему учит его учитель. Услыхав об этом, Цзюйди взял нож и отрубил послушнику палец. Тот закричал от боли и побежал прочь. Цзюйди окликнул его и, когда он обернулся, снова поднял палец. В этот миг послушник достиг просветления. Когда Цзюйди покидал этот мир, он позвал учеников и сказал: — Я получил «Чань одного пальца» от моего учителя Тяньлуна и за всю свою жизнь не смог исчерпать его смысл. С этими словами он ушел из жизни. 

Умэнь заметил: Просветление Цзюйди и послушника пребывает не на кончике пальца. Если кто-нибудь найдет его там, Тяньлун одним ударом отсечет и Цзюй-ди, и послушника, и себя самого! 

Цзюйди унизил старого Тяньлуна, 

Взмахом ножа заставив прозреть юношу. 

Бог Цзюйлин, не мудрствуя, взмахнул рукой 

И рассек надвое громаду горы Хуагианъ. 

Чжаочжоу приказывает вымыть чашку 

Некий монах обратился к Чжаочжоу с такими словами: — Я только что пришел в эту обитель. Дайте мне наставление. Чжаочжоу спросил: — Ты уже ел сегодня похлебку? Монах ответил: — Да, ел. Чжаочжоу сказал: — Тогда пойди и вымой свою чашку. В этот момент монах прозрел. 

Умэнь заметил: Чжаочжоу из тех, кто, открыв рот, обнажает сердце. Сомнительно, чтобы монах правильно расслышал его наставление и не принял колокол за кувшин. 

На свете нет ничего очевиднее, 

 И потому это очень трудно увидеть. 

 Если бы знать, что горящий фонарь и есть огонь, 

 Рис уж давно был бы сварен.