Эта книга Алексея Миллера представляет собой сборник эссе на различные темы в рамках одной генеральной - национальный вопрос в Российской империи. Работа любопытная, поэтому попробуем тезисно пересказать содержание. История Российской империи в рамках исторической науки никогда толком не рассматривалась в плане взаимоотношений "центр-окраина". Сначала изучение шло по линиям "Центр", "Власть", "Государство", а после обретения независимости национальные государства стали изучать историю с точки зрения их предзаданности и противостояния Империи, произрастания из под устаревших "имперских" форм новых ростков "наций" на неких исконных национальных территориях. |  |
При этом Миллер критикует региональный подход, буде понимание, что такое "регион", весьма затруднено тем, что представление о регионе, его границ, всегда лежит в пространстве воображаемого, весьма субъективно, телеологично и условно. Он противопоставляет ему ситуационный подход.
То есть, упростив, суть в том, что изучая до сих пор империю, исследователи из предвзятости или по слабости методологии всегда изучали ее искаженно, неполно, концентрируясь на одном акторе, примитивизируя сложную картину взаимоотношений имперского центра и провинции.
Говоря же о влиянии империи, автор делает акцент, что говорить о русификации довольно сложно, так как этот термин также неоднозначен, неоднозначна политика властей, так что под этим термином следует понимать различные процессы (то же и с национализмом). Акультуризация (заимствование культурных моделей), в отличие от ассимиляции не ведет к смене национальной идентичности, как и принятие другого языка.
Плюс, гетерогенность империй, ведет к куда меньшему, чем у национальных государств стремлению к однородности, как следствие для империй более важна лояльность, а не унификация. В Российской империи разрыв между общественным потенциалом и государственным, привел к тому, что в целом потенциал ассимиляции был не так высок.
Этнические границы русской нации понимались по-разному, доминировало понимание русскости как объединения восточных славян, а не одних великороссов. Но и для других этносов, скажем, финно-угров и татар, вхождение в русскость тоже не было ограничено.
Даже насаждение русского языка могло быть не стремлением к унификации, а лишь желанием упростить процесс управления. Кадры были в значительной степени местными, например, даже после восстаний в Польше они оставались польскими.
В Российской империи вовсе не было засилья бюрократии, численность чиновников в пропорции к населению была в десятки раз ниже, чем в о Франции Британии, Германии. А на Украине эти чиновники вполне пропорционально представляли этнические группы.
Кратко рассматривается использование терминов "нация", "народ" и "народность". А каждый знатный интеллектуал вкладывал в них свое значение.
Язык очень важен для этничности и по вопросам его использование шло взаимодействие разных акторов, не сводящееся к репрессивному давлению центра.
Единой последовательной политики в национальном и языковом вопросе у властей не было, не было ее у бюрократии. На Западных окраинах она была прежде всего реагированием на польские и немецкие движения, и в 19 веке удалось позиции польского языка подорвать, распространить русский среди евреев, несколько замедлить развитие украинского и белорусского языков.
С евреями тоже все было по-разному. Отношение к ним властей в западной части государства зависело от ситуации в Польше и Германии, опасения отчасти были связаны с их религией, но не имели расистских коннотаций, отношение православия было менее резким, чем в западном христианстве. Кроме того на отношение к евреям банально влияло их количество. Пока их было мало, их влияния не так опасались. После ослабления запретов евреи так стремительно заняли места в образовании, торговле и финансах, что к ним начали относиться настороженно. Первые погромы были связаны вообще с торговым противостоянием с другими национальными группами (с греками в Одессе). Так что в целом попытки вписать евреев в общество были противоречивы, могли сменяться ограничениями, в разных частях страны происходили разнонаправленные процессы. Например, для профессионалов (медики, скажем) ограничений было меньше.
Отдельно Миллер рассматривает фигуру Уварова ("православие, самодержавие, народность") и его роль, как идеолога, весьма умеренного и неглупого, между прочим.
Далее показано, как русские националисты видели русскую национальную территорию в рамках империи (их границы, естественно, не совпадали). Те же самые процессы протекали и в других империях, но иначе. Для Британии, Франции, Испании, где национализация началась раньше, было важно, что они владели периферией за морем, а вот Россия была континентальной империей. Османская империя уже трещала и сыпалась, то есть перед складывающимся национальным ядром стояли другие задачи. Империя Габсбургов имела более сильные традиции феодального территориального деления.
Политика империй в национальном вопросе резко изменилась с началом мировой войны, став оружием против соперников.
После взятия Галиции русской армией политика была противоречивой, но запрет всего украинского и давление на униатов, как предполагалось, совершенно никого из местных не огорчит, при том, что это была не общегосударственная политика, а заблуждение ее отдельных представителей на местах.
Австрийцы же резко повысили статус украинцев - и чисто декоративно и более значимо - в виде уважения к языку, отодвинули поляков, стали брать украинцев в офицеры, ну и плюс известные концлагеря, где их лучше кормили, чем русских, обучали языку.
В 1915 в телеграмме царя впервые был использован термин не "малороссы", а "украинцы".
Концепции самоопределения и демократии заменили концепцию религиозного единства и верности царю.
В 1918 Вильгельм Габсбург претендовал на украинский трон, но немцы предпочли Скоропадского, который в общем-то никаким националистом не был и даже предостерегал Корнилова от созданий национальных частей, в частности украинских. Корнилов надеялся этими действиями защититься от большевистского влияния и действий австрияков и немцев.
Победа большевиков привела к тому, что окраинные национальные движения лишившись легитимного центра, стали размышлять не об автономии/федерализации, а о независимости.
О национальной политике большевиков Миллер говорит в концовке, коротко, опираясь на работы Терри Мартина, который выделяет 4 предпосылки такой политики:
- они с опасением относились к национализму, справедливо видя в нем некоторую оппозицию классовому подходу, поэтому считали необходимым частично удовлетворить национальные требования, чтобы снять напряжение
- в национализме они видели вполне естественное явление, связанное с существованием капитализма, а потому рассчитывали, что вместе с капитализмом национализмы отомрут
- в национализме нерусском они видели реакцию на давления царизма и недоверие к великороссам
- плюс в этом они видели возможность для влияние за рубежом на представителей этих наций
В начале 20-х началась политика коренизации, связанная с поощрением местных языков и элит. Это не было настоящей федерализацией (поскольку не предполагала делегации политических прав), но развитием культур, иногда даже искусственным. Как мы знаем, доходила она до идиотизма, поскольку создавались "народы" даже там, где их не было, зачастую ущемляя русское население. В начале 30-х эта политика была несколько изменена, но не прекращена.
Хотя это работа, прежде всего, методологического характера, вопросы ставятся, но не всегда раскрываются, тем не менее, здесь затронуто много интересных тем, а Миллер все же - самый известный специалист по национальному вопросу на постсоветском пространстве.
Алексей Миллер
Империя Романовых и национализм: Эссе по методологии исторического исследования
7
★★★★✩
Вторая работа, наоборот, эссенция - компендиум тайных знаний человеческих о понятии "нация", вот беда - такая крохотная, что запомнить что-то не успеваешь, потому что она уже пронеслась перед глазами и закончилась. "Азбука понятий" - серия с толкованиями различных заковыристых и значимых слов, таких как "деньги", "демократия", "война" - крохотных книжек-малюток. Хочется подробностей, хочется размышлений, но тут только сжатые тезисы, даже национализм автор вынужден оставить в стороне по причине нехватки места. И, увы, автор сразу дает понять, что определения термину все равно не даст - не поддается нация таковому. Все нации формировались под действием одних факторов, но их значимость была разной, и разным было понимание самой идеи нации в различных сообществах, а значит, выбрав одно из толкований, тем самым окажешься в роли участника процесса, а не стороннего наблюдатели. В общем, хотелось бы Миллера на эту тему раз в 10 толще, был бы толк, а так, это скорее эскиз, набросок, а не картина. |  |
Комментариев нет:
Отправить комментарий