Книга. Павел и его друзья

Несколько странная биография. Когда еще всё начало книги бывает посвящено зыбкости истории, ее мифологизированности, невозможности увидеть истинное лицо реальности? Оптимистичный посыл, ничего не скажешь.

Но вот мы уже хотим услышать голос автора, максимально доступную правду, пусть нам и разъяснили, что сие невозможно. Но вместо этого перед нами просто сборник цитат, то есть самый примитивный способ рассказать о чем-то, не вложив ни одной собственной мысли, собственного голоса в этот труд. Впрочем, в конце концов выясняется, что столь обильным изложением чужих слов автор хотел проиллюстрировать мысль о неспособности увидеть прошлое сквозь чистое стекло, а заодно и избавить себя от необходимости пересказывать ряд событий.

Быстро пролистав историю жизни Павла, автор оставляет цитирование и надолго погружается в предыдущие царствования, чтобы в завершение снова вынырнуть в павловскую эпоху и закруглить рассказ.

Автор то отвергает хронологический ход повествования, то к нему возвращается, несколько раз меняет его логику. Местами он пишет лихо, но иногда излишне манерничает. Так что в итоге работа не оставляет ощущения целостности.

Заметим, что образ императора Павла была долгие годы наиболее искаженным - в староимперские времена, почти до конца советских, его представляли в виде дурачка и солдафона, своим уродством подчеркивающим величие Суворова и демократизм Александра. Эта попытка его демонизировать, не вызывает удивления, учитывая роль его сына в убийстве папы и доброжелательное отношение Павла к Наполеону, что после войны 12-го года стало приговором. Советские симпатии к Александру Васильевичу Суворову заставляли в конфликтах последнего с императором, принимать сторону полководца снова и снова.

Кажется, только с Эйдельмана, впрочем, возможно я нагло вру, ушла привычка изображать империю Павла царством абсурда и нелепостей. 

Какое же мнение может у нас сложиться в результате прочтения о фигуре главного персонажа и отдельных обрывочных сведений из ранее прочитанных заметок, отзывов, упоминаний?

Павел Петрович несомненно был человеком благородным, но болезненно вспыльчивым, справедливым, но болезненно гордым, честным, но подозрительным и, увы, часто добрым, нелепым и наивным. То есть он совсем не был политиком, что для монарха смертельно.

Он всегда смотрится слишком странным и экзотичным с этими идеями о дуэлях монархов вместо войн, с походом казаков в Индию, с курированием католического Мальтийского ордена, с приемом жалоб от простых людей. Несомненно Павел - самый рыцарственный и странный из властителей России. Тем хорош, тем и плох.

Алексей Песков

Павел I

6,5/10

★★★✩✩

kindle-version

Книга из архива. Революция в Небесах

Бог - одна из древнейших профессий в мире.

Одна из любимых мною в юности книг и сейчас не разочаровала. Роджер Желязны создал прекрасный сплав индуистской мифологии и фантастической прозы. Разумеется и индуизм и буддизм здесь с приставкой "поп", но именно такой игровой мир и рождает в юнцах и юницах интерес к дальнейшим исследованиям

Любопытно, не пытались ли в СССР эту книгу издать, с ее-то богоборческими задатками? Впрочем, революцию тут проталкивают сплошь элитарии, а пролетариат маячит где-то на задворках, изобретая заново ватерклозеты и перегонные кубы. С пропагандой религии все тоже неопределенно, с одной стороны, главный герой - фальшивый Будда, пользующийся доктриной только ради противостояния закостенелой теократической верхушке, с другой - из его фальшивого учения рождаются вполне реальные/нереальные будды. Собственно, все небожители здесь не совсем настоящие - божественно всемогущие снаружи и по-человечески слабые внутри. Они - люди ставшие богами, но не сумевшие перестать быть людьми и отринуть человечность.

Прекрасная неоднозначность царит здесь - в истории пронизанной пафосом борьбы за свободу, чувствуется грусть по прекрасной архаике абсолютной божественной монархии.

Книга читается динамично и легко, вокруг сплошь герои, войны, интриги, чудеса и иллюзии. Боги бьются, блудят, бродяжничают и богохульствуют и наблюдать за этим цирком сплошное удовольствие.
Более поздняя, решенная в схожем ключе работа Желязны "Создания света, создания тьмы", кажется куда менее свежей и несколько натужной, по сравнению с "Князем Света".

Как ни странно, мои любимые фантастические книги связаны с концепцией божественности -

"Дюна", "Князь Света", "Американские боги". Самому что ли в боги податься...

Роджер Желязны

Князь Света

8/10

★★★★★

Написан роман в 1967 году и в следующем заслуженно получил "Небьюлу".

С переводом на русский, как оказалось, все не гладко. С переводами всегда вообще не все хорошо - там или больше пересказа или он слишком педантично сух, или перевран.

Но Лапицкий вроде бы нагородил отсебятины, и "чудна Дива при тихой погоде" которая казалась милым оммажем Гоголю, таковым и оказалось, вот только не авторским, а переводческим. То есть Лапицкий ради образности позволил себе автора "улучшить", приукрасить. Увы, обидно. С другой стороны, даже с моим знанием английского было понятно, что Lord of Light  - это Повелитель, Властелин, Господин Света. У Лапицкого он князь, что отчасти оправдывается тем, что в русской традиции индийских правителей называют князьями, но не слишком отражает оригинальное название, потому как князь - фигура множественная, локальная, это обычно "один из". Ну и ненужные ассоциации с Люцифером навевает. В другом переводе - это Бог света, но Будда - разумеется не бог. Так что странно что не назвали Повелитель, Властелин. Может быть отпугнуло возможность прочтения "света" в значении "мира"? Но все же, все же. И лучше повелитель, властелин как владетель чем-то кажется более пассивной формой, чем повелитель.

Книга. Сила ночи

В 1934 году есаул Макеев признавал, что «на фоне жестокой гражданской борьбы» Унгерн все-таки «переступил черту дозволенного даже в этой красно-белой свистопляске»...

После эпизодического знакомства с детективной стороной творчества Леонида Абрамовича Юзефовича, я не испытывал никакого желания знакомство продолжать, однако, преодолев нежелание, обрел и радость и веселье.

Барон Унгерн фон Штерн - кратковременный игрок во власть периода Гражданской войны, прославился в степях Монголии и в Сибири, где под номинальным руководством атамана Семенова, а затем и самостоятельно приносил многочисленные кровавые жертвы новому веку. Хотя фигура эта была не из крупнокалиберных, но зато оказалась настолько специфической, что память о ней пронеслась сквозь толщу времен.

Книга читается очень вкусно, мягко. Несмотря на свой исторический характер, это едва ли не авантюрный роман. Вся она пронизана какими-то мистическими образами, намеками и историями, не по вине, разумеется, автора, а в силу живописности и иррациональности пространства Гражданской войны. Жестокость тут оказывается расцвечена яркими религиозными порывами, кровь проливается, чтобы оживить фантастические и безумные проекты. 

 

Именно отсюда вынырнул Черный Барон, чтобы поиграть в божество в "Чапаеве и Пустоте", отсюда все монголы и казаки, что разъезжают по страницам "Бом-Бом" Крусанова.

Ограниченность, даже примитивность барона как человека и как исторической фигуры, словно компенсируется его странными порывами, его жестокость кажется одухотворенной, снизошедшей свыше, а не той прагматичной и равнодушной, что была у атаманов и генералов, не сводилась к жадности, страсти, политике, мести. Эта довольно абсурдная религиозная доминанта будто облагораживает его поступки и как фонарик в полумраке заставляет его тень вырасти в размерах.

"В этом случае система взглядов Унгерна обретает завершенность, цельность и абсолютную самодостаточность, свойственные продуктам параноического мышления. Она мало отличается от аналогичных концепций легиона доморощенных мистиков теософской закваски, скучных психопатов или энтузиастов-самоучек и не представляла бы никакого интереса, если бы ее автор складывал эти кубики за письменным столом, а не в монгольской степи, ощущая себя и пророком, и первой зарницей близящейся грозы."

Отличная вещь, на самом деле.

Леонид Юзефович

Самодержец пустыни

7-7,5/10

★★★★✩

kindle-version

Картинки. MOEBIUS: La Complainte de l'Homme Programme

Недавно из чувства долга приобрел в пару к V тому том IV из "Полного собрания сочинений" Мёбиуса 80-х. Тот и другой - артбуки, а не комиксы. Скромный формат не позволяет ему тягаться с более поздними изданиями , каких-то ярких откровений он не содержит.

Вообще именно в сборниках отчетливо заметно и то, что уровень рисунков сильно разнится, и то, что в целом многие из них утратили очарование свежести. У Жиро  заочно учились все поп-мастера карандаша и туши, так что следы его мастерства видны повсюду и кажутся привычными деталями художественного пейзажа.

У моего любимца James Jean нет ничего общего в манере с Moebius, а все же пару зарисовок в подражание Giraud найти у него можно.

MOEBIUS: La Complainte de l'Homme Programme, Oeuvres Complete 4

1982

6,5-7

★★★★✩

Разумеется, отнять у зарубежных любителей эту книгу мне помогли самые главные поэты-продавцы Украины - OnTheBus.

Книга. Стратопедарх возле хрисотриклина. Год 6485

Из "Истории Византии" Джона Норвича, дурацкой книги, изуродованной в угоду издателю, автор выбросил фактически все кроме политики и религии, так что история Восточной Римской империи казалась бесконечной каруселью со смутой, резней и сменой властителей на троне, но без экономики, войн, искусства, быта. Открываем первоисточник X века - а ведь там, у Льва Диакона картина вырисовывается похожей - талантливые военачальники поочередно карабкаются на престол, плетут заговоры, травят, слепят, стригут в монахи конкурентов. То на одной границе, то на другой кипит война, бузят болгары, вредничают арабы, балуются наши предки. И только всемогущий Господь хранит.
В главных ролях в этом опусе два первоклассных актера - Никифор Фока и Иоанн Цимисхий, выходцы из военной знати, благодаря батальным успехам и интригам, превратившиеся в суперзвезд всемирного кинематографа. Каждый новый претендент на власть сначала оказывается у автора страшным злодеем, но стоит ему добраться до вожделенной цели, то в нем тут же обнаруживается бездна достоинств. 

Характерна данная история тем, что здесь весьма заметную роль играют русские. То есть не совсем русские, Лев их, из любви к анахронизмам и слабого знания предмета, называет таврами, скифами и тавроскифами, и только под хорошее настроение - росами.  Это, разумеется, как и положено варварам, люди низкие и количество их недостатков несоизмеримо больше их достоинств. Речь идет о Святославе и его походе в Болгарию. Византийцы в рамках свойственной им любви к интригам позвали русов усмирить болгар, а дальше Сфендослав из Болгарии уходить не пожелал, потому что гладиолус. Византийцы не любили гладиолусы и предприняли небольшой туристический вояж с большим войском на Золотые Пески.

Драчка вышла знатная. Каждый ромей стоит сотни злобных варваров, поэтому 300 византийцев гоняют по кустам и кочкам многие тысячи скифов, так что к полуфиналу двадцатитысячное войско Никифора Фоки, поколебавшись для приличия, разбивает 300000 росов всухую. Теряя на сотни тысяч убитых врагов только сотню-другую своих парней. Любили древние игру в цифирь, этого у них не отнять.

Книга читается легко, совсем тонкая, и поэтому зловредные советские редакторы цинично дополнили ее фрагментами других стародавних авторов, касающихся той же эпохи и пространными научными комментариями. Очень полезная вещь вышла, приятно вспомнить, как ловко это мы ромеям ноги отдавили.

10. Сфендослав очень гордился своими победами над мисянами; он уже прочно овладел их страной [60] и весь проникся варварской наглостью и спесью. Объятых ужасом испуганных мисян он умерщвлял с врожденной жестокостью: говорят, что, с бою взяв Филиппополь [61], он со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей [62] и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность. Ромейским послам [Сфендослав] ответил надменно и дерзко: «Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию [63], а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами».
Император Иоанн, получив такой ответ от скифа, снова отправил к нему послов, поручив им передать следующее: «Мы верим в то, что провидение управляет вселенной, и исповедуем все христианские законы; поэтому мы считаем, что не должны сами разрушать доставшийся нам от отцов неоскверненным и благодаря споспеществованию Бога неколебимый мир [64]. Вот почему мы настоятельно убеждаем и советуем вам, как друзьям, тотчас же, без промедления и отговорок, покинуть страну, которая вам отнюдь не принадлежит. Знайте, что если вы не последуете сему доброму совету, то не мы, а вы окажетесь нарушителями заключенного в давние времена мира. Пусть наш ответ не покажется вам дерзким; мы уповаем на бессмертного Бога-Христа: если вы сами не уйдете из страны, то мы изгоним вас из нее против вашей воли. Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря [65], который, презрев клятвенный договор [66] приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов [67], а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды [68]. Не упоминаю я уж о его [дальнейшей] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев [69], он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое. Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, – ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец [70] не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи».
Это послание рассердило Сфендослава, и он, охваченный варварским бешенством и безумием, послал такой ответ: «Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну – мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот Византия [71] и возведем вокруг города крепкие заслоны, а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих [72], а мужи крови [73], которые оружием побеждают врага. Зря он по неразумию своему принимает росов за изнеженных баб и тщится запугать нас подобными угрозами, как грудных младенцев, которых стращают всякими пугалами».
11. Получив известие об этих безумных речах, император решил незамедлительно со всем усердием готовиться к войне...

Лев Диакон

История

7/10

★★★★✩

kindle-version

Книга. Профессию не меняю!

«А мне, псу смердящему, кому учити и чему наказати, и чем просветити. 
Сам повсегда в пиянстве, в блуде, в прелюбодействе, во скверне, во убийстве, в граблении, в хищении, в ненависти, во всяком злодействе».
Иван Грозный

 

Иван IV. Грозный І. Первая крупная фигура в нашей истории над которой бьются до потери репутации либералы-западники и консерваторы-почвенники. Кто таков - кровавый безумец в пенном угаре бешенства и яростном припадке страха уничтоживший все население Руси под корень? Или мудрый стратег твердою рукою усмиривший жадных до власти князьков и изведший лихоимцев, одолевший внешних врагов и направивший страну по верному пути? Не удержался, взялся читать.

Прежде всего, обнаружилась проблема с первоисточниками, а точнее с их толкованием. Источники - преимущественно рассказы врагов Московского царства или лично царя, а потому и образ Ивана №4 в большей мере зависит от того, насколько вы этим источникам доверяете. Что они такое - беспристрастный взгляд со стороны или дешевая агитка? И вот, несмотря на явную предвзятость Курбского и компании, автор очень часто именно на них опирается в своих заключениях. Более того, эти самые источники в работе в общем-то и не проанализированы как следует.
Даже пресловутая опричнина не явлена во всей полноте, ну вот сколько жертв-то было? Возьмем цитату: "Все эти сведения соответствовали действительности: страна была разорена голодом, моровым поветрием и опричными казнями..." - но ведь подавляющая часть населения вообще никак опричниной затронута не была, так какую же часть населения истребили казни? 

Или пишет автор, что царь боялся, что его стремление к усилению личной власти не будет поддержано. Но не поддержано кем? Уж явно не торговцами или крестьянами, а феодальной верхушкой. Вообще, народ почему-то очень мало упоминается в этой работе - он всегда где-то в стороне. И соответственно важный вопрос - а насколько учитывается крестьянство вообще? Наши лапотные предки хроник не вели и в эмиграцию не бежали, тирана в царе никак не видели. Или нам важнее мнение узенькой прослойки людей - носителей высокой культуры, власти и активных игроков в борьбе за нее? Как известно, абсолютная монархия считается куда более совершенной формой, чем феодальная раздробленность, так насколько должны трогать наши сердца кровавые игры за державу и скипетр? Польша пошла по другому пути и очень скоро просто проиграла более централизованных коллегам. Нет, пусть даже мы посочувствуем жертвам, но должны ли мы осуждать царя? И, кажется, единственным ultima ratio тут и выступает фактор его сумасшествия, ведь коль псих, так поневоле плох, какая разница, что там за политика была, кто с кем боролся и ради чего, все одно маньяк.

Так что коли вы придерживаетесь современных абсолютистских взглядов на Свободу, Демократию, Права Женщин, 15 минут славы для каждого, любите теплый климат и недолюбливаете государство, то выбирайте Ивана Грозного как символ беспричинных жертв, а пусть даже и осмысленных, но излишне жестоких, ошибочных,
Для условного же патриота - действия царя окажутся разумными, в рамках исторического процесса, никакой патологии, никого безумия, еще один шаг к Величию, Мощи, Победам.
У меня осталось место для сомнения в обеих версиях, а эта книга - не то место, где найдется внятный ответ.

Борис Флоря

Иван Грозный

6,5

★★★✩✩

kindle-version