Книга. Сказ о том, как Александр Исаич в великие писатели вползал

Работа Бушина посвящена не столько творчеству Солженицина, сколько его победному шествию по жизни.

Перед нами не нарисованный в годы "холодной войны" Гений, Пророк и Патриарх, а проходимец, мелкий пакостник и большой негодяй. Расчетливый и завистливый, трусливый и ленивый, избалованный и самовлюбленный. При всем своем обильном писании частенько неграмотный и косноязычный. При всей своей славе злопамятный и мелочный.

Цитируя преимущественно самого АС и воспоминания его близких, Бушин вполне внятно показывает как на самом деле невысок этот бородатый персонаж: трусоватый мастер художественного стука, жонглёр цифирью, враль-многостаночник, белоручка и болтун.

И тут стоит оставить в стороне героя книги и остановиться на том, как она написана.

Автор столь желчен, столь переполнен ненавистью к своему отталкивающему антигерою,  что иногда, кажется, просто перестает контролировать свой материал.

Бушин любит кривляться и копаться в мелочах, додумывать и передергивать. Он все время и избыточно ерничает, кривляется, подкалывает, иронизирует. От яростных обличений он обращается к фальшивой умильности -  вместо лица у Солженицина вдруг обнаруживается лик или мордашка, вместо тела - ноженьки да рученьки, а сам он из Александра то и дело оборачивается Шуриком.

Более того, вместо цельного текста, перед нами набор разногабаритных материалов. Автор то и дело повторяется, и не выдерживает единства материала - перескакивает с творчества на биографию, оттуда вдруг к долгому обличению некоего критика из "Нового Мира", оттуда к гневным филиппикам в адрес Ельцина и Сахарова, Путина, Окуджавы, и каждого, кто проявил излишнюю симпатию к адресату, потом снова по второму кругу все то же, что уже было ранее, повторы, повторы, кривляния, штампы, и чем дальше, тем примитивнее и мелочнее. Иногда зацепившись за одну фразу, он выводит из нее многие страницы выводов, и возвращается к ним частенько, чтобы посмаковать. Это то ли какое-то камлание, то ли неспособность сублимировать нерастраченную за годы ярость.

В новых и новых главках он опять гоняет по кругу уже поведанные нам факты, снова и снова, так что уж и не остается никаких чувств, только усталость.

В целом, несмотря на объемность, поверхностное и пожалуй сиюминутное произведение. Как-то уныло, как-то мелко.

Владимир Бушин 

Александр Солженицын. Гений первого плевка

5,5/10

★✩✩✩✩

kindle-version

"Повторим внятно еще раз: любое пребывание на фронте может для человека кончиться трагически, и любая служба там полезна для общего дела победы; в то же время любая неволя, даже если она с зеленой травкой и волейболом, полуночными концертами и заказами книг в Ленинке, с послеобеденным сном и писанием романов, — все равно тягость и мука. И мы не стали бы столь сурово говорить ни о фронте, ни о каторге Солженицына, если бы он, напялив личину пророка, объявив себя Мечом Божьим, в первом случае не оказался бы хвастуном, а во втором, то и дело талдыча о своем христианстве, не стал бы так злобно глумиться над каторгой Достоевского с ее кандалами и вшами, смрадным ложем в три доски и тараканами во щах, с ее тяжким трудом и тремя нерабочими днями в году."

"Я предложил бы им доказать нам, что это невозможно" 
Презумпция невиновности в интерпретации Соженицына - не он должен доказывать миллиарды жертв СССР, а представители власти должны доказать, что сие было им затруднительно совершить.

P.S. Вообще ужасно интересно, как современным свободолюбам, свободоверам и свободонадеждам удается не обращать внимание на все то мерзкое, что должно бы полностью отменить священные писания целого ряда диссидентов.
Вот свежая заметка либерального журнала Афиша, которая притаилась где-то между "100 самых модных ресторанов Москвы" и "100 великих клипов месяца".

Оцените масштаб личности героя: "чтобы получить разрешение на командировку в Лондон (где он и останется), полгода стучал в КГБ на друзей-писателей. В 1972–1979 годах на радио «Свобода» Кузнецов вел передачу «Писатели у микрофона»."

"Новодворская сама себя диссидентом не считала — ее «освободительная» работа всегда была агрессивной и неистовой. Леволиберальный интеллектуал, провокатор и прямолинейный спикер, она сделала карьеру чрезвычайно неудобного общественного деятеля: и в политике, и в культуре, и в правозащитном движении она была совершенно автономна благодаря своей любви к высказанной, противоречивой правде фактов. Культовость Новодворской отчасти объясняется тем, что каждая ее вербальная «правда» подкреплялась бесстрашным поступком."

Вот что хотел сказать автор этим "любви к высказанной, противоречивой правде фактов"? То что яростно несла ахинею? Что есть эта "культовость", если не постоянная агрессия сопровождающая все ту же агрессивную ахинею? Впрочем, судя по закавыченной правде, автор сам все понимает.

Здесь же притаился и Солженицин. Казалось бы, уже твердо известно, что лжец, что стукач, но нет, к нему все не зарастет тропа.